На глаза навернулись слезы. Линден вновь его спасла. Единственная встреченная им за все эти долгие одиннадцать лет женщина, которую не испугала его болезнь. И ради него она упорно, без всякой меры и оглядки подвергала себя риску. Он перед ней в неоплатном долгу. Даже представить невозможно, какой ценой ей удалось его исцелить.

Ковенант попытался подняться на ноги, но в этот момент пол камеры содрогнулся. Послышались глухие удары, словно где-то вдалеке кто-то крушил гранитные стены донжона. Потолок в мгновение ока затянулся сетью трещин, и из них посыпалась тончайшая пыль. Пол снова дрогнул. Железная дверь камеры зазвенела.

— Это песчаная горгона, — хладнокровно заметил кто-то. По невозмутимой интонации Ковенант признал Бринна.

— Томас Ковенант. — В голосе Первой не осталось ни следа от былой железной твердости, он дрожал от страха. — Друг Великанов! Избранная что, решила тебя убить? А за компанию с тобой и нас всех — скопом? Сюда идет песчаная горгона.

Но он не мог ей ответить. Дар речи к нему еще не вернулся. Вместо ответа он обернулся лицом к дверям, расставил ноги и покрепче уперся ими в ходящий ходуном пол.

Но кольцо не повиновалось ему. Яд, служивший катализатором дикой магии, был заблокирован элохимами, и до тех пор, пока он вновь не начнет действовать, должно пройти какое-то время. А пока Ковенант не мог воспользоваться своей силой. И все же он был готов. Линден все предусмотрела и сумела одним ударом и предостеречь его, и изгнать Касрейна.

Рядом с Ковенантом возник Финдейл. Его отчаяние было беспредельным. Однако он держал себя в руках.

— Не делай этого, — тихо сказал элохим. — Ты что, хочешь разрушить Землю? Солнцемудрая жаждет смерти, но хоть ты-то будь умнее. Отдай кольцо мне! — И он протянул руку.

В ту же секунду тлеющие угольки старинной ярости Ковенанта вспыхнули, и внутри него загудело пламя.

Удерживающая Пески содрогалась от мощных ударов, ее древние камни трещали — казалось, что она вот-вот рухнет. Но истинная опасность была намного ближе: в конце коридора раздался грохот бегущих шагов.

Ковенант приготовился к битве и еще крепче уперся ногами в пол.

Шаги достигли дверей, и на секунду все стихло.

— Горячая Паутинка, я люблю тебя! — с болью простонал Красавчик.

Ном заколотила лапами-таранами по железной двери, и там, где она ударяла, металл разрывался с легкостью бумаги.

Металлический звон разлетелся по всему донжону. Горгона действительно обладала мощью достаточной, чтобы разнести всю Удерживающую Пески по камешку. В дыре показалась ее безликая морда — тупой невыразительный обрубок. И тем страшнее казалась дикая звериная злоба этой твари — ее бешеная ярость была не преходящей эмоцией, а постоянным состоянием души. Если у нее была душа. И все же, несмотря на то что она не имела глаз, всем было понятно, что она стремится именно к Ковенанту.

Дверь наконец разлетелась, и Ном атаковала Неверящего с такой яростью, словно хотела пробить им стену и вышвырнуть наружу.

Человеческая плоть и скелет не способны устоять против такого мощного натиска. А яд Презирающего все еще был блокирован, хотя никак не ослаблен и не очищен элохимами. Но песчаная горгона сама по себе являлась воплощением дикой силы.

За мгновение до того, как Ном обрушилась на него, Ковенант исчез в факеле белого пламени.

Дикая магия, ключ к Арке Времени, сила, не подчиняющаяся никакому Закону, не ограниченная ничем, кроме личностных качеств своего владельца. Некогда у Лорда Морэма вырвались пророческие слова: «Ты и есть белое золото», и Ковенант жизнью доказал правоту друга. Он уже достиг высшей точки накала: белое пламя гудело, извергаясь из самого сердца, словно из серебряного горна.