Ковенант ушел. Все ее органы чувств функционировали нормально, но пока еще она не осознавала, что медленно возвращается к себе самой из той пучины мрака, в которой потонула, пытаясь вытащить его. Поиск уже почти достиг стены, огораживающей восточный дворик с фонтаном. Но вдруг, словно приливная волна, навстречу им по стене хлынул поток хастинов.

Первая по инерции пробежала несколько шагов, но потом, как бы ни близка была ее цель — ворота в Бхратхайрайнию, остановилась, и члены Поиска перегруппировались, приготовившись к сражению.

Стражи медленно приближались. Они угрюмо молчали, и тишину нарушал лишь топот тяжелых ног. Они были созданы Касрейном лишенными собственной воли, и двигало ими отнюдь не личное стремление к победе. Край Песчаной Стены, на котором они находились, шел вровень с первым ярусом, но над ним возвышались еще три, увенчанные, как короной, Башней кемпера. Донжон, загораживая полнеба, нависал гигантским монолитом, символом неотвратимости фатума. Укрыться от его гнетущего присутствия было невозможно. Это был созданный Касрейном памятник собственному бессмертию и величию.

Но тут сквозь камень стены Линден пронзила вибрация, свойственная только дикой магии. И это вызвало явление картин, связанных с болезнью ее матери. Вой сирен смешался с ужасными стонами умирающей.

Кир ровным голосом попросил Мечтателя отпустить его, чтобы Великан смог освободить руки для боя. Получив одобрительный кивок Первой, Мечтатель бережно поставил раненого харучая на землю и помог ему встать так, чтобы тот мог балансировать на здоровой ноге.

Выстроившись пятиугольником, четыре Великана и Кайл заняли оборонительные позиции вокруг Линден, Кира и леди Алиф.

Линден все видела, но понимала только то, что к ней вдруг повернулись спинами. Врачи тоже отвернулись от ее матери. Нет, не от самой болезни, не от меланомы, с которой боролись с неистребимым упорством, хотя и мало заботясь о том поле битвы, на котором развернули сражение: они были невнимательны к старой немощной женщине и глухи к ее жалобам, словно не могли уразуметь простого факта, что смерти она боится гораздо меньше, чем боли или приступов удушья. Плевральная полость была заполнена жидкостью, и никакое дренирование не облегчало мук. Она боялась не самой смерти, а того, какой ценой она за нее заплатит, как всю жизнь боялась расплаты за жизнь.

И рядом с ней не было никого, кто стал бы слушать ее постоянные жалобы и капризы. Никого, кроме Линден. Пятнадцатилетнего подростка, снедаемого внутренним мраком. Господи, пожалуйста, позволь мне умереть. Дни и ночи напролет она безвыходно сидела в комнате, глядя, как умирает ее мать, и некому было ее сменить. Даже медсестры приходили лишь в случае крайней необходимости.

Леди Алиф прижалась к ней спина к спине. Теперь Линден видела лишь лица Кира и Вейна. Лицо отродья демондимов было пустым, как смерть. По вискам Кира струйками стекал пот, свидетельствуя о том, с какой мужественной выдержкой он переносит боль. Ковенант ушел. В бледном свете луны хастины полностью утратили человеческие черты и стали похожи на стаю свирепых и диких зверей.