Наконец на четвертом – или пятом? – круге Инсанна заговорил.

– А сейчас ты сделаешь «взмах ласточкиного крыла», – сообщил Инсанна.

И действительно, клинок Кенета вычертил в воздухе стремительную кривую, называемую «ласточкино крыло». Не то чтобы Кенет хотел провести именно этот прием. Да и преимущества он не приносил ровным счетом никакого. Просто ничего другого в сложившейся ситуации Кенет и не мог сделать.

– А теперь – «ласточка падает наземь», – прежним тоном продолжил Инсанна.

И «ласточка упала наземь», едва сумев вывернуться из-под стремительного удара «ястреб устремляется к добыче».

– А теперь – «бабочка порхает над цветком». – Инсанна откровенно посмеивался.

«Будь он проклят, мерзавец, – подумал Кенет. – Да он же знает наперед, что именно я сейчас сделаю. Нет. Не знает. Вынуждает. Я дурак. Попался в такую простую ловушку. Сделал все мыслимые ошибки. Атаковал первым. Продемонстрировал свой стиль ведения боя – а заодно и все свои слабости и недостатки. И не заметил, недоучка несчастный, что Инсанна не защищается, а издевается. Все его защитные приемы, все контрудары – вынуждающие. Те, на которые существует единственно возможный ответ».

Прежний страх вернулся, и Кенет почувствовал, что усталые ноги почти не слушаются его. Он скользил, оступался. В бою первым делом сдают не руки, держащие меч, а ноги. Особенно у новичков.

– Новичок, – сказал Инсанна. – Недоучка. Ты взял слишком высокий темп. Ты попросту загонял себя.

Он по-прежнему не нападал, продолжая защищаться – защищаться! – и вынуждая Кенета нанести тот самый, полностью ошибочный, совершенно пагубный для атакующего удар. Теперь Кенет смутно угадывал, какой прием его заставляют провести, но понимание это уже ничем не могло ему помочь. Весь рисунок боя был навязан ему, от начала и до конца, с первого же выпада. Кенета словно нес могучий водоворот – брыкайся сколько хочешь, а все едино затянет.

– Поиграли, и хватит, – тем же спокойно-насмешливым голосом произнес Инсанна. – Через четыре взмаха меча ты умрешь. Составишь компанию дохлятинке-наместнику.

Не скажи Инсанна этих слов, так бы оно и было. Но насмешка над покойным Акейро ввергла Кенета в такое бешенство, что он и думать забыл о скорой и неминучей гибели. Правая рука Кенета все еще сжимала меч – а левая размахнулась и залепила Инсанне здоровенную плюху. Великий черный маг так и покатился кубарем. Когда он поднялся на ноги, лицо его выражало уже не притворную, а самую настоящую растерянность.

И тут Кенет понял то, что должен был понять давным-давно, и весь его страх исчез бесследно. Да, фехтовальному опыту Инсанны без малого восемь веков. Фехтовальному – но не боевому. Он великий мастер клинка – и никудышный боец. Он никогда не сражался по-настоящему – с кем, зачем, ради чего?! Да и не осмеливался никто.

И новую атаку Инсанны Кенет приветствовал пинком в колено и ударом слева в челюсть.

Благословенна будь память об Аканэ! Еще два года назад он заставлял Кенета сражаться всем телом, а не только мечом, да вдобавок приговаривал: «Мастера фехтования я из тебя вряд ли сделаю – начал ты поздно, да и времени у нас маловато. Но если ты позволишь более опытному фехтовальщику себя убить, к обеду лучше не приходи – вздую». До сих пор Кенету нужды не было прибегать в бою к подобным уловкам, вот он и забыл о них. Теперь зато вспомнил. Он почти не пускал в ход свой деревянный меч. Тело Кенета без малейшего участия его разума воспользовалось памятными с детства приемами деревенской уличной драки, и они пришлись как нельзя более кстати.