– Легко смеяться над тем, кто не такой, как все, верно? – произнес Инсанна, по-прежнему любуясь своими ногтями. – Но если жертва в силах защитить себя, шутка становится куда интереснее. Каждый человек должен уметь защищаться, правда?

Парень спазматически сглотнул, кивнул и сделал шаг вперед.

– Постой! – донеслось из-за соседнего столика.

Ну-ну. Инсанна медленно обернулся и с интересом взглянул, кто же это осмелился его перебить. У кого храбрости хватило. Или глупости.

Из-за столика поднялся худощавый юноша. Лицо его было бледно, унизанные перстнями пальцы дрожали, но голос звучал твердо.

– Послушай, парень, – с трудом выговорил юноша. – Послушай. Я понимаю, тебе неприятно, что над тобой смеются. Но этой помощи не принимай. Нельзя пить отравленную воду. Даже если умираешь от жажды.

Вот бы кого Инсанна ни за что не заподозрил в храбрости. Балованный изнеженный щенок, сын своих родителей, а пуще того их денег и знатности. Холеный, дорого разодетый любитель старины, в коей он по молодости лет ни бельмеса не смыслит. Неглуп, следует признать. Но храбрость?

– Я милостив сегодня, – мягким шепотом выдохнул Инсанна.

Юноша покачнулся и упал на стул, сжимая виски побелевшими пальцами. Если до сих пор каждое слово давалось ему с трудом, то теперь он просто не мог говорить от боли. Головная боль еще долго будет мучить его – пока не смирится, пока не закается раз и навсегда встревать в дела великих мира сего, а уж Инсанны в особенности.

– Иди сюда. – Инсанна вновь повернулся к незадачливому парню. – Ты сможешь себя защитить, я тебе обещаю. Над волшебником никто не будет смеяться. Никто не посмеет.

Предвкушение расплаты сменилось на лице парня радостью удовлетворенной мести, словно бы он уже совершил ее. Рот его в изумленном восторге приоткрылся, и он вновь шагнул к Инсанне.

Юноша за соседним столиком был, по всей очевидности, человеком незаурядным: он нашел в себе силы издать протестующий стон и даже ухитрился отнять руку от виска и умоляюще протянуть ее к парню. На мгновение Инсанна даже восхитился его мужеству и дал себе зарок разузнать о нем поподробнее: вот кем стоит заняться в первую очередь.

В отличие от Инсанны парень даже не заметил протянутой к нему в отчаянии руки. Какое там! Он сейчас только о том и думает, как станут перед ним пресмыкаться в самом ближайшем будущем недавние обидчики. Хоть пополам его разруби, не заметит. Он был страшен – но и смешон; куда смешнее, чем давеча с мандариновой коркой на потном носу. Давно Инсанна не видывал ничего более смешного. Лишь с большим трудом он сохранил серьезность, когда рука парня протянулась к нему ладонью вверх, будто сила – это милостыня, и ее можно выклянчить.

Пальцы Инсанны мутно засочились силой. Одному ему зримая густая вязкая капля медленно стекла с них на растопыренные пальцы этой нагло подставленной руки, впиталась и исчезла во мгновение ока.

Парень заорал и отдернул руку. Кончики его пальцев словно кислотой обожгло, они вспухли, кожа до самой ладони шелушилась и облезала.

– Пожалуй, хватит с тебя, – наставительно произнес Инсанна. – Еще хоть самую малость, и лопнешь от собственной силы.

– Больно, – дуя на пальцы и давясь слезами, пожаловался парень.

– Переживешь, – скривился Инсанна. – Зато тем, кто вознамерится смеяться над тобой, будет гораздо больнее. Ты ведь этого хотел?

Он положил плату за обед на стол и встал. Хотя он успел съесть только закуски, аппетит у него пропал, да и интерес к незадачливой жертве насмешек внезапно покинул Инсанну. Он направился к выходу и лишь у самой двери обернулся.